На обратном пути в Пятигорске мы узнали о неладах в Москве: будто,
согласно какому-то распоряжению, прикрыты — и наша книжная лавка, и «Стойло
Пегаса», и книги не вышли, об издании которых договорились с Кожебаткиным на
компанейских началах.
У меня тропическая лихорадка — лежу пластом. Есенин уезжает в Москву
один, с красноармейским эшелоном.
Еще месяц я мотаюсь по Кавказу. Наш вагон прыгает, словно блоха, между
Минеральными — Петровским портом — Баку.
Наконец — восвояси. Мы в хвосте скорого на Москву. Белыми простынями
застлана земля, а горы — как подушки в сверкающих полотняных наволоках.
В Москве случайно, на улице, встречаю первым Шершеневича. Я еду с
вокзала. Из-под чемоданов, корзин, мешков торчит моя голова в летней светлой
шляпе.
Останавливаю извозчика. Шершеневич вскакивает на подножку:
— Знаешь, арестован Сережа. Попал в какую-то облаву. Третий день. А
магазин ваш и «Стойло» открыты, книги вышли…
Так с чемоданом, корзинами и мешками, вместо дома, несусь в
Центропечать к Борису Федоровичу Малкину — всегдашнему нашему защитнику,
палочке-выручалочке.
— Что же это такое?.. Как же это так?.. Борис Федорович, а?.. Сережа
арестован!
Борис Федорович снимает телефонную трубку.
А вечером Есенин дома. На физию серой тенью легла смешная чумазость.
Щеки, губы, подбородок — в рыжей, милой, жесткой щетине. В голубых глазах
— сквозь радость встречи — глубокая ссадина, точащая обидой.
За чаем поет бандитскую:
«В жизни живем мы только раз, Когда отмычки есть у нас. Думать не
годится, В жизни что случится, Эх, в жизни живем мы только раз.»
______
А. Мариенгоф «Роман без вранья».